Спасающая от смерти песня

Лирический тенор Иван Нечаев выступал на сцене Кировского театра с 1928 года, заслужив любовь преданных поклонников. Он пел Юродивого в опере «Борис Годунов», Баяна в опере «Руслан и Людмила» и многие другие партии. А во время ленинградской блокады его голос помогал голодным и истощённым людям выживать. «Мысленно я часто переношусь в то страшное время. Вижу себя бессильного, вижу жену, дочь, сына, слышу стонущие звуки сирены, зловещее гуденье немецких самолетов, визг фугасных бомб. Это все смерть и разрушения. Но вот после отбоя воздушной тревоги мы вновь слышим живой голос диктора: „Слушайте Ивана Нечаева“, так писал один из блокадников, благодаривший певца: „Вы песней спасали нас от смерти, бодрили, вливали новую свежую струю жизни. И за это за все Вы нам дороги до конца наших дней. Такими чувствами благодарности полна не только моя семья, я знаю многих людей, перенесших блокаду“.

Память о артисте бережно хранят ныне в Мариинском театре, в архиве которого сохранилась фотография фронтовой бригады, на которой мы видим Ивана Нечаева вместе с его коллегами по сцене и в том числе с Софьей Преображенской. Она пела на передовой, а дома в холодной квартире её ждали четверо детей. И потому, когда порою после концертов командиры приглашали артистов на скромный ужин, Преображенская почти ничего не ела. Она ставила на колени небольшую открытую сумку, потом подносила ко рту кусочек и, вместо того чтобы откусить, роняла его в сумку, так вспоминал сын певицы, «по возвращении домой мама делила эти кусочки между нами. Очень нам всем помогла ее поездка в Кронштадт. После одного из концертов на корабле, командир, узнав, что у нее четверо детей в Ленинграде, приказал выдать ей буханку белого хлеба и килограмм макарон. Макаронный суп и кусок белого хлеба — это было что-то невероятное». Хлеб был настоящий, довоенный, муку для него водолазы доставали из затопленного во время бомбежки линкора «Марат». О себе певица говорила просто: «С первого дня войны я чувствую себя мобилизованной».