Амадей

В картине «Амадей» звучит потрясающая музыка. Это музыка гения, которую я хорошо знаю и люблю. Она пропущена через меня — когда-то я сам был её частью, исполняя сочинения Моцарта в составе ансамбля, хора, оркестра. И эта музыка, помещённая в кино, стала ещё более выразительной и чувственной.

Зритель всегда с большим интересом и лёгкостью воспринимает музыку в контексте сюжета и изображения. Есть такое понятие — «программная музыка». У Бетховена, например, есть «Пасторальная симфония», есть «Героическая». В этих названиях заложен сюжетный смысл, содержание. Оно помогает слушателю точнее и с большим интересом воспринимать музыку. Почему я об этом говорю? Музыка Моцарта в фильме не программная, она самодостаточна и самостоятельна, но в контексте картины она выполняет функцию киномузыки. Она становится частью сюжета, программы фильма, и от этого — ещё более полной и яркой. Зритель получает возможность увидеть мир глазами самого Моцарта.

В картине два рассказчика. История идёт от лица Сальери, а музыка — от лица Моцарта. Это делает музыку глубже, выпуклее, выразительнее. Меня потрясла сцена, где Моцарт надиктовывает Сальери часть своего «Реквиема» — «Confutatis». Этот эпизод показывает глубокое проникновение режиссёра в кухню композиторской работы. Метод и форма, выбранные Форманом, требуют знания внутренних элементов музыки, о которых можно говорить и сразу их показывать.

В фильме мы видим, как эта музыка рождается на наших глазах — моментально, в живом виде. И мы становимся свидетелями создания великого сочинения.